Никогда не испытывала доверия к экстрасенсам и гипнотизерам. А потом познакомилась с доктором Гужагиным. Пачка сигарет на моем столе стала для него сигналом о помощи. К тому моменту я перепробовала все доступные обычному человеку способы борьбы с курением. Со спасительного сеанса прошло лет восемь — за это время я ни разу не держала в руках сигарету. Оговорюсь, мое желание бросить курить было очень сильным — оставался последний шаг к свободе. И сделать его мне помог доктор Виктор Гужагин. — Я работаю с недирективным гипнозом по методу Милтона Эриксона — удивительного человека и великого ученого. К сожалению, он умер в 1980 году — мне не посчастливилось познакомиться с ним лично. Но я был на тренингах Бетти Эриксон, когда она приезжала в Москву. Метод Эриксона меня поразил. Он очень бережно относится к личности, подчас это вообще беседа с открытыми глазами. Это гипноз с человеческим лицом: никакого насилия. Самое главное — эта психотерапия раскрывает ресурсы человека. Что человек хочет, то и получает. Скрытые мотивы его бессознательного выходят на первый план — это не приказы «спать» или «брось есть», происходит моделирование определенных условий, при которых человек выполняет новую программу. Врач-психотерапевт создает контекст, в котором работает сам пациент. Виктор Гужагин родился в Ангарске в семье инженеров. Через некоторое время семья вернулась на Урал, в Екатеринбург. Виктор Владимирович с детства хотел стать врачом. Подростком ходил на лекции в мединститут, читал книги о тайнах человеческой психики. Однажды ему удалось побывать на лекции профессора Матвеева, где люди в измененном состоянии чудили. После этого появилось острое желание разобраться, что такое гипноз. Логично, что после школы он поступил в мединститут. — Я хорошо учился, так что вполне мог остаться в клиниках Екатеринбурга, но место врача-психиатра было только в области. И я выбрал Краснотурьинск. Это хороший городок примерно в 400 км от столицы Урала с населением около 50 тыс. человек. Наша жизнь там была, мягко говоря, скудной на впечатления. Жалование в разы отличалось от зарплаты рабочего электролизного цеха алюминиевого завода: алкоголик, который ложился ко мне в клинику, получал 400 руб., а я — 137 руб. 50 копеек: для меня это было социальным унижением. Но постепенно втянулся. Приехал на год — задержался на восемь лет. В маленьком городе ты постепенно обрастаешь связями, знакомствами, благополучием: государство выделило мне двухкомнатную квартиру, я купил первое авто — «Жигули». Появились вредные привычки: начал курил, выпивать. Виктор Гужагин признается, что доктором для него самого стал сын. Он подрос и надо было серьезно заниматься его образованием — семья Гужагиных переехала с насиженного места снова в Екатеринбург. В 14 лет сын Артур уехал учиться в США, где теперь и живет. — Сын закончил университет, благополучно женился, у меня трое внуков. Всегда говорю, что самое правильное вложение моей жизни — образование сына. Эта цель излечила меня от алкоголизма, вот уже 30 летя не пью и не курю. Он успешный врач — у него несколько клиник в разных штатах: в Сиэтле, штате Вашингтон, в Миннеаполисе, штате Миннесота, в Портленде, штате Орегон. В этих клиниках я веду консультативный и лечебный прием. Но в Америку езжу скорее за образованием. — А себя вы можете загипнотизировать или сапожник без сапог? — Человек, к сожалению, не в силах сам себя лечить. Я время от времени обращаюсь к психиатрам, психотерапевтам. Есть еще такое понятие, как профессиональное выгорание — спасибо коллегам, они моментально приходят на помощь. Личный опыт без переносов на пациента очень важен. По книгам нельзя изучить жизнь. Как неженатый психотерапевт решает семейные проблемы или курящий врач лечит от никотиновой зависимости? Я лечу алкоголизм, потому что 30 лет не пью — я здесь искренен, я лечу от пристрастия к сигаретам, потому что я 30 лет не курю — и здесь я искренен. Уехав из Краснотурьинска с поста заведующего наркологическим отделением, Виктор Гужагин полностью занялся частной практикой. Много учился, повышал квалификацию, изучал новые методы. Общий стаж работы психотерапевтом — более 30 лет. Виктор Владимирович оказывает помощь и в России, и в Америке. — Где ваш дом? — Я гражданин мира, но душой с Россией, — отвечает с улыбкой. — В Америке очень хорошо, благополучно, красиво, но того душевного ментального комфорта, который есть в России, не найдешь больше нигде в мире. Я эмоциональный человек, мне очень важно поговорить по душам — так до конца и не привык к формализованному общению. — Вернемся к гипнозу. Когда вы с ним столкнулись впервые? — Попал на лекцию о гипнозе: все старательно записывал. Пришел домой, уложил брата на кровать и проговорил все, что услышал на лекции. И брат заснул! Меня это поразило. Начал практиковаться, получалось. После института поехал в Харьковскую школу психотерапии, где в свое время учился Анатолий Михайлович Кашпировский. — Вы с ним знакомы? — Лично нет, но его методы внимательно изучал. Считаю его уникальной личностью. И результаты у него были фантастические. К слову, он мне невольно помог: на волне интереса к гипнозу я прослыл местным кашпировским. Нет ни одной деревни в Пермской области, Челябинской области, ЯНАО, ХМАО, Тюменской области, Курганской области, Башкортостана, Свердловской области, где бы я не побывал. Эта колоссальная практика привела к разочарованию: директивные сеансы подавляют волю человека, это своего рода насилие. — Но ведь не все поддавались гипнозу: люди делят себя на поддающихся и неподдающихся. Это так? — В этом вся штука. Люди с художественным восприятием, которые очень эмоциональны (таких людей примерно 20%), были восхищены методом и демонстрировали великолепные результаты. А 80% сидели в зале и хихикали. Тогда меня это озадачило — мне хотелось большей эффективности. В тот момент я и познакомился с эриксоновской терапией. Процесс вроде один — обретение чего-то, но в эриксоновском методе создается момент собственного открытия, а не вмешательства извне. Благодаря этому открытию происходят перемены. Роль врача на заднем плане. И врач не должен себя позиционировать первым, потому что атака в лоб не действует, нужна дверь черного хода в наше бессознательное. Именно там отгадки наших проблем и решений. — Что для вас гипноз? — Это заворачивание ваших привлекательных идей в красивую обертку. Гипноз — чувственная передача идей. Очень важно, чтобы это был или психотерапевт, который является профессионалом, или значимая для вас личность. Приведу пример — историю из жизни Милтона Грегори Эриксона. Однажды на ферму, где жил Милтон, штат Вермонт, забрела лошадь без опознавательных знаков. Как вернуть лошадь хозяину? Тогда Милтон, которому было лет 16, вывел ее на дорогу, по которой лошадь и пошла. Она шла, шла, шла, потом ей надоело идти по дороге, она пошла налево — ей захотелось пощипать травку. Милтон вывел ее с этой травки, сказав идти по дороге. Она какое-то время шла, потом решила свернуть к ручью. Он говорит, нет, ты не пойдешь к ручью, иди опять на дорогу. В общем, лошадь не могла поесть и попить, что ей оставалось делать? Она пошла к дому, где была и трава, и вода — к хозяину. Тот воскликнул: «Как ты узнал, что это моя лошадь?» Милтон ответил: «Я не знал, но лошадь знала». Это ключевая метафора в его терапии. Пациент точно знает на бессознательном уровне, каким наиболее безболезненным образом решить свою проблему, но решение тщательно укрыто от сознания. Врач лишь помогает ему это осознать и разрешает выздороветь. Роль врача — создать нужный контекст. — Многие считают, что гипнотизер вмешивается в сознание человека, а значит вредит ему. — Хороший вопрос. У всех в России представление, что гипноз — насилие. По сути так и было. Но ведь есть и другой гипноз — недирективный. Повторюсь, Милтон Грегори Эриксон создал гипноз с человеческим лицом, в котором нет приказов. Позже ученики Эриксона Бендлер и Гриндер на основе его сеансов создали НЛП. Когда они показали Милтону свою книгу, написанную на основе его лекций и сеансов с пациентами, он ужаснулся, сказав, что ничего хуже в жизни не видел. Бендлер и Гриндер унифицировали штучную работу. Тем не менее НЛП включало множество приемов, которые работали. Их книга Transformation разошлась по всему миру огромным тиражом и до сих пор пользуется большим спросом среди психологов и психотерапевтов. Сам Милтон оставил после себя немого трудов, в основном в соавторстве со своими известными учениками, он был очень скромным человеком. —Сколько лет вы применяете этот метод? — Лет 20 точно. — Изменились ли запросы пациентов? — Если говорить про российскую действительность, то среди моих пациентов есть только две болезни: алкоголизм у мужчин и ожирение у женщин. Все другие болезни — производные от этих двух. Печально, что мы живем как на поле боя, подбираем тяжело или смертельно раненных. Нам до психологических когнитивных диссонансов далеко, как до Луны. Люди не считают правильным иметь личного врача-психотерапевта. — Ведете статистику выздоровевших? Каков процент от обратившихся? — Каждый раз, когда ко мне приходит случайный человек, я задаю три вопроса. Первый: мотивация. Что заставляет человека совершать какие-то перемены? Второй — его прогноз, будет толк в результате нашей терапии или нет. Третий вопрос — исход. Когда он, наконец, выполнит то, чего он хочет, что ему за это будет? Если я получаю вменяемые ответы, мы начинаем терапию. Если не получаю ответов, говорю: не сейчас, не ко мне, позже. Поэтому статистика выздоровевших среди тех, кого я беру, впечатляет — примерно 92%. Это естественный отбор: если клиент созрел, он выполняет задачу. 8% приходится на тех, кто быстро загорается и быстро гаснет. Они не готовы к работе. — Есть в вашей жизни место чуду? — У меня классическое медицинское образование, научное мышление, мировоззрение. Для меня камень состоит из атомов, кристаллических решеток — в структуре камня нет масел, которые могут мироточить. Каждое чудо внутри — чудо изменения себя, изменения других людей. Когда-то ко мне на прием еле привели одного милиционера в звании сержанта, который допился до того, что его чуть не уволили со службы, а жена с ребенком его почти бросили. Мы провели сеанс психотерапии, и он пропал. А спустя 30 лет появился — полковник, вся грудь в орденах: 30 лет не пьет, закончил академию, воевал, большой пост занимает, а жена каждый день, когда они садятся ужинать, говорит, спасибо доктору Гужагину. Вот это и есть чудо — он создал его сам, я лишь немного помог ему. Так что я верю в материальную природу чуда. — У вас есть профессиональная мечта? — Да, я хочу создать большую серьезную частную клинику, где будут работать лучшие врачи-психиатры — люди, которых я уважаю как профессионалов, и где любой человек получит компетентную помощь. Команда врачей есть, осталось найти инвестора. В мире полно специалистов с разными технологиями, лечиться надо не этими уколами-торпедами и прочими глупостями. Моя профессиональная мечта — помогать людям на более качественном уровне. Записала
Интересное по теме
Газета Северный вариант «Мы все немного недопсихи»
Газета «Северный вариант»: интервью «Мы все немного недопсихи»
